Песня о соколе
/ Меню / Вверх /
Море - огромное, лениво вздыхающее у берега, - уснуло и неподвижно в дали,
облитой голубым сиянием. Оно слилось с небом, отражая его облака.
Уродливо изогнутые горы окаймляют море, скрывают луну.
Надыр-Рагим-оглы, старый крымский чабан, тяжело вздыхает, лежа у морской кромки. Он рассуждает о человеческом бытии.
Незаметно выплывает луна и “теперь задумчиво льет свой свет на
море”. Путешественник просит Рагима рассказать сказку, тот соглашается:
“Хочешь, я расскажу тебе песню?” - и унылым речитативом, стараясь
сохранить своеобразную мелодию песни, он рассказывает.
"Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.
Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень...
А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями...
Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.
Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях...
С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твердый камень...
Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты...
Подполз он ближе к разбитой птице и прошипел он ей прямо в очи:
- Что, умираешь?
- Да, умираю! - ответил Сокол, вздохнув глубоко. - Я славно
пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо... Ты не
увидишь его так близко!.. Эх ты, бедняга!
- Ну что же 0 небо? 0 пустое место... Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно... Тепло и сыро!
Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
И так подумал: “Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, все прахом будет...”
Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами.
Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью.
И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:
- О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я... к
ранам груди и... захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..
А Уж подумал: “Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..”
И предложил он свободной птице: “А ты подвинься на край ущелья и
вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще
немного в твоей стихии”.
И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня.
И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и - вниз скатился.
И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья...
Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.
А волны моря с печальным ревом о камень бились... И трупа птицы не видно было в морском пространстве...”
В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу. “И
вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
- А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края?
Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в
небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго.
Сказал и - сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой
лентой блеснул на солнце.
Рожденный ползать - летать не может!.. Забыв об этом, он пал на
камни, но не убился, а рассмеялся...
- Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она — в паденье!..
Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в
небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света,
но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем
укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними
свою негодность для дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь
уж больше меня их речи! Я сам все знаю! Я - видел небо... Взлетал в
него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в
себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю
правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье - землей живу я. “И
он свернулся в клубок на камне, гордясь собою. “Блестело море, все в
ярком свете, и грозно волны о берег бились. “В их львином реве гремела
песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от
грозной песни: Безумству храбрых поем мы славу!
Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с
врагами истек ты кровью... Но будет время - и капли крови твоей
горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец
зажгут безумной жаждой свободы, света!
Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты
будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету! “Безумству
храбрых поем мы песню!..”
...Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я
молчу, глядя в даль моря. На воде все больше серебряных пятен от лунных
лучей... Наш котелок тихо закипает.
Одпа из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползет
к голове Рагима.
- Куда идешь?.. Пшла! - машет на нее Рагим рукой, и она покорно
скатывается обратно в море.
Мне нимало не смешна и не страшна выходка Рагима, одухотворяющего
волны. Все кругом смотрит странно живо, мягко, ласково. Море так
внушительно спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы,
еще не остывшие от дневного зноя, скрыто много мощной, сдержанной силы.
По темно-синему небу золотым узором звезд написано нечто торжественное,
чарующее душу, смущающее ум сладким ожиданием какого-то откровения.
Все дремлет, но дремлет напряженно-чутко, и кажется, что вот в
следующую секунду все встрепенется и зазвучит в стройной гармонии
неизъяснимо сладких звуков. Эти звуки расскажут про тайны мира,
разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут
с собой душу высоко в темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные
узоры звезд тоже зазвучат дивной музыкой откровения...
/ Меню / Вверх /
