Shpora12: MobiVision

После сказки (белый пароход)

  Глава 6.
  Мальчику нездоровилось, болела голова. Он лег спать и никому не сказал о своей немочи. Да взрослым было не до него. Дед без конца входил и выходил из дома. На дворе слышались разговоры и ругань, кто-то всхлипывал.
  Мальчик лежал и в полубреду вспоминал маралов, как они вышли из реки, а потом неспешно ушли прочь. Мальчик в бреду представлял, как он перепрыгнул реку, оказавшись рядом с Рогатой матерью-оленихой. Она спросила мальчика, чей он. Но ребенок молчал, ему стыдно отвечать. Потом он рассказывал маралихе, как он и дед ждут и любят оленей! Мать-олениха давно знает деда, он хороший человек. Мальчик захотел тут же превратиться в рыбу, прыгнул в поток, но он цочему-то оказался горячим. Мальчик поплыл под водой с открытыми глазами, и мириады золотых песчинок закружились вокруг него гудящим роем.
  Рогатая мать-олениха бежала по берегу за мальчиком-рыбой, и ему стало легче.
  Мальчик лежал весь в поту, он укрылся потеплее. На дворе все так же слышались крики и всхлипы. Потом бабка втолкнула деда в комнату, приказав ему не соваться, куда не следует. После ее ухода Момун застонал и взмолился: "Возьми меня, забери меня, горемычного! Только дай ей дитя! Сил моих нет глядеть на нее. Дай хоть одного-единственного, пожалей нас..." Дед, рыдая, вышел на веранду. Мальчику опять сделалось худо. Во дворе шумел Орозкул, плакала тетка, ее успокаивали бабка и Гульджамал.
  Мальчик ушел от них в свой воображаемый мир... Он представлял себя на берегу реки, на другом - стояли маралы. Он просил Рогатую мать-олениху принести тетке Бекей на рогах люльку. "Пусть будет у них ребенок!" Чудилось мальчику, что зазвенел вдали колоколец. То бежала по горам мать-олениха и несла на ветвистых рогах своих, подцепив за дужку, детскую колыбель - березовый бешик с колокольчиком. Но вот к звону присоединился далекий гул мотора, где-то шел грузовик. Мальчик услышал, как заговорили приезжие, радостно вскрикнула Гульджамал - Сейдахмат приехал. Дед и бабка встретили гостей, как положено. Мальчик успокоился, ему стало легче. Он даже подумывал встать и посмотреть на машину с прицепом.
  Однажды весной уже приезжала машина с военным. Пока он разговаривал с Орозкулом, мальчик разговорился с шофером. Он признался, что любит машины, - они пахнут бензином, а шоферы - все молодые и улыбчивые. Шофер несколько сконфузился, когда выяснилось, "что он не только не знает, откуда его род начинается, но даже и обязательного колена семерых отцов не знает". В лучшем случае он знает прадеда. Мальчик ответил, как учил дед, "если люди не будут помнить отцов, то они испортятся. Тогда никто не будет стыдиться плохих дел, потому что дети и дети детей о нем не будут помнить. И никто не будет делать хорошие дела, потому что все равно дети об этом не будут знать". Солдат искренне удивился словам мальчика, похвалил деда: "Интересный у тебя дед!" А потом добавил, что Момун отстал от жизни, "темный человек". Мальчик вырастет и пусть уезжает от деда. Но ребенок уверен, что дед хороший. Теперь мальчику было обидно до слез, что он не смог объяснить парню, почему здешние шоферы, которых он знал, — сыновья Рогатой матери-оленихи.
  В прошлом году, как раз в эту пору или чуть позже, в горы за сеном приехали совхозные машины. Они ехали чуть ниже кордона в лощину Арчу, где летом заготавливали совхозное сено. Мальчик стоял на развилке и насчитал пятнадцать машин. В кабинах сидели бравые парни, все они казались мальчику молодыми и красивыми. Последний грузовик остановился, шофер спросил мальчика, не внук ли он Момуна. Парень сообщил, что он тоже бугинец, все проехавшие тоже из рода бугу. Он передал Момуну привет. Скажи, что видел Кулубека, сына Чотбая, что вернулся он из армии и теперь работает шофером в совхозе. На прощанье парень подарил мальчишке значок, похожий на орден. Мальчик гордо нацепил на грудь подарок и рассказал деду о встрече с Кулубеком, так понравившемся мальчику.
  Под вечер задул ветер, обрушился шквалом. Закрутила непогода, пошел снег. Кое-как успели загнать скотину, убрать кое-что со двора и дров принести в дом. Дед тревожно прислушивался к гулу ветра. Отужинали и легли спать, а на дворе валил снег и лютовал ветер. Мальчику стало жутко, когда он услышал на дворе голоса. Подумал, что показалось. Не могут люди в такую непогоду находиться во дворе. Пока дед одевался, на веранде послышались отчетливые голоса, просившиеся в тепло. Это оказались те самые шоферы, которые проезжали днем в Арчу. Один был ранен, его вели, поддерживая под руки. Дед кинулся за оставшимися, чтобы они не заблудились, а мальчика послал через двор за Сейдахматом и предупредил, чтобы тот захватил электрический фонарь.
  Мальчик выскочил из дома и захлебнулся... "Какое-то косматое, свистящее чудище схватило его за горло и начало трепать". Но мальчик не испугался, кинулся к дому Сейдахмата. Казалось, что он батыр (богатырь) бежит на выручку своих воинов. Он представлял себя могучим и непобедимым; пока добежал до дома Сейдахмата, успел совершить такие еройские подвиги, от которых дух захватывало. "Он прыгал через пропасти, разил мечом полчища врагов, спасал горящих в огне и тонущих в реке, он гонялся на реактивном истребителе с развевающимся знаменем за косматым, черным чудовищем, убегающим от него по ущельям и скалам". За действиями мальчика "следила Рогатая мать-олениха, умоляя спасти ее сыновей".
  Все шоферы дошли до кордона, нескольких Сейдахмат повел к себе, даже Орозкул пустил на ночлег пятерых, остальные расположились у Момуна. Сидя за чаем, ребята рассказывали о случившемся. Они приехали к трем огромным скирдам и стали спешно грузиться, крепко увязывая сено арканами. Перекурили и стали осторожно спускаться в долину, где их встретил ураган. Дорога опасная, снег налипает на стекла. Приходилось ехать с открытой дверцей, разве это езда? Снега нападало столько, что машины забуксовали. Шоферы растерялись, что делать? Тогда Кулубек вспомнил про встреченного днем мальчика, значит кордон лесников рядом. Решили пробираться к лесникам. Утром, пока все еще спали, старик и мальчик вышли во двор, Момун решил зарезать овцу, чтобы накормить ребят. Мальчик помогал деду, светил фонарем. К полудню потеплело. Сейдахмат и Момун поехали на лошадях к машинам, повезли дрова и бак разогревать воду для застывших машин. Мальчик просился со взрослыми, и Кулубек взял его с собой, посадив на спину. "Я всю жизнь братьев и сестер так носил", - объяснял он приятелям. Хорошо и покойно было мальчику ехать на крепкой спине Кулубека. Он мечтал о таком брате. "Попробовал бы Орозкул накричать на деда или тронуть кого, сразу притих бы, если б Кулубек глянул на него построже". Машины разогрели, вытащили упавшую в кювет, и они потянулись караваном вниз. Мальчик мысленно ехал в кабине Кулубека, представляя, что впереди бежит Рогатая мать-олениха, указывая путь.
  Мальчик тогда еще не ходил в школу. А теперь, просыпаясь от тяжелого сна, он с тревогой думал, как же пойдет в школу, ведь он же заболел. Время от времени он впадал в бред. К полуночи в дом вернулись дед с бабкой, приезд посторонних успокоил Орозкула. Мальчик не мог уснуть, его одолевали всевозможные мысли: "Почему люди так живут? Почему одни злые, другие добрые? Почему есть счастливые и несчастливые? Почему у одних есть дети, а у других нет?" От напряжения голова у него разболелась еще больше. Он заснул, умоляя Рогатую мать-олениху принести березовый бешик для Орозкула и тетки Бекей. Он даже слышал звон колокольчика на люльке.
  Утром дед прикоснулся к внуку и понял, что тот заболел. Это была простуда, мальчику следовало вылежать в постели, а на ночь дед натрет его курдючным салом, и к следующему утру болезнь пройдет. Вошла бабка. Она послала деда помогать вытаскивать бревно. "Будь тише воды, ниже травы", - напутствовала она Момуна. Позже бабка напоила мальчика горячим молоком с маслом, не велела выходить во двор, даже таз принесла, чтобы он помочился в комнате. Мальчику стало легче. Он мечтал, как расскажет в школе о пришедших маралах.
  В то утро маралы шли на водопой, а с противоположного берега подходили - Орозкул, Сейдахмат и двое прибывших. Они должны решить, как вытянуть бревно. Дед Момун неуверенно шел позади всех, горько размышляя, допустит ли Орозкул его к работе и не накричит ли при посторонних. Люди говорили о своем и вначале даже не заметили маралов, стоящих у реки. Наконец Сейдахмат обратил внимание на оленей и пожалел, что нет ружья. Момун устыдил его, охота на маралов запрещена. Орозкул зло огрызнулся: "Запрещена охота там, где они водятся. И мы за них не отвечаем".
  Потревоженные шумом мотора, маралы ушли в гору, но Орозкул пообещал, что когда они вернутся на водопой, станут добычей охотников. Сейдахмат и Момун вошли в воду и потащили стальной канат к бревну, чтобы зацепить и машиной вытащить. Орозкул мысленно торжествовал, что сломил бунт Момуна. Он представлял, что будь у него власть, уж он бы навел порядок. Было же время, когда головы летели, и ничего. А теперь самый никудышный норовит перечить.
  Мальчик спал. Только раз проснулся, когда прогрохотал выстрел, и снова уснул. Позже его разбудили бабка и тетка Бекей, загремевшие посудой. Мальчик больше не заснул, он ждал деда, чтобы поговорить о маралах: скоро зима, надо бы им оставить в горах побольше сена. Вместо деда в дом вошел Сейдахмат. Он был пьян и весел, уговорил мальчика одеться и выйти во двор, где он увидел большой костер, разведенный под огромным казаном. Мальчик подумал, что женщины затеяли большую стирку. Обычно для этого разводили костер и грели большое количество воды, но белья не было видно, и по двору шел мясной дух. Мальчик подошел к старику и не узнал его, "дед тоже был пьян". Узнав внука, Момун сильно покраснел и почти оттолкнул ребенка от себя. Мальчик не понимал происходящего вокруг. Во дворе лежала груда мяса, Орозкул и приезжий разделывали тушу. "Мальчик оторопел, холодом обдало его, когда он увидел под стеной сарая рогатую маралью голову... Она напоминала корягу, выброшенную с дороги". Мальчик не верил своим глазам - перед ним лежала голова Рогатой матери-оленихи, которая еще вчера смотрела на него с противоположного берега, с которой он мысленно говорил, заклиная принести на рогах волшебную колыбель... Приезжий подал мальчику почку изжарить на костре: "Возьми, вкусно будет". Мальчик бессмысленно сжимал в руках скользкий кусок, с ужасом смотрел, как Орозкул вырубает рога маралихи, обещая установить их на могиле деда. Мальчику было жутко, но он не мог уйти отсюда, как в кошмарном сновидении, прикованный к этому страшному месту. Орозкул срубил те самые рога, на которых мольбами мальчика Рогатая мать-олениха должна была принести волшебную колыбель. Мальчику стало дурно, уронив почку, он побрел прочь, но все-таки увидел, как Орозкул бросил рога рядом с дедом, сказав презрительно: "Можешь помирать теперь". Дед униженно пролепетал в ответ: "Спасибо, сынок, спасибо. Теперь и помирать не страшно. Как же, почет мне и уважение, стало быть..."
  Мальчик медленно брел к дому, но тетка Бекей заставила его зайти в ее дом: зачем ему лежать одному. Все гости соберутся у них... Орозкул и приезжий полулежали у стола, принимая заботу и внимание, как должное. Мальчику стало совсем плохо, он едва сдерживал тошноту, боясь пошевелиться. Вошедшего Момуна, приезжий посадил на почетное место, заставил сказать тост. Дед предложил выпить за мир и счастье в этом доме. Взрослые чавкали от удовольствия, поедая мясо оленихи. Они совали куски и мальчику, но он отказывался, и вскоре от него отстали.
  Мальчик мечтал о мести этим людям, убившим Рогатую мать-олениху. Он мысленно звал на помощь Кулубека. Представляя, как тот вбежит в комнату, направит автомат на Орозкула. У того от страха кусок в горле застрянет. Орозкул будет плакать, просить пощады, ползать в грязи. Такого даже убивать не захочется. Кулубек прогонит Орозкула из этих мест раз и навсегда, крикнув вслед: "У тебя никогда не будет детей. Ты злой и негодный человек. Тебя никто здесь не любит". После ухода Орозкула Кулубек спросит всех, как они могли жить с таким ничтожным человеком? Мальчик ликовал: наконец-то свершилась справедливость... Но пьяный хохот вернул его к действительности. Сейдахмат в который раз пересказывал, как заставил старика убить оленя, прикинувшись пьяным. В полубреду мальчику показалось, что пинают и рубят его голову. Потом он будто оказался в прохладной реке, превратившись в рыбу. Мальчик решил: "Не вернусь, лучше быть рыбой, чем жить с этими людьми..." Он незаметно вышел из дома и подошел к смертельно пьяному деду, попытался его поднять, но не смог. Момун то ли не слышал, то ли от стыда промолчал. "Момун лежал здесь в расплату за свою сказку о Рогатой матери-оленихе. Не по своей воле посягнул он на память, совесть и заветы свои, пошел он на это дело, ради своей злосчастной дочери, ради него же, внука..." И теперь, сраженный горем и позором, старик лежал как убитый, лицом вниз, не отзываясь на голос мальчика. Мальчик отпрянул от деда, решив сделаться рыбой. Он побрел к реке и ступил в воду. Никто еще не знал, что мальчик уплыл рыбой по реке.
  Как жаль, что не дождался ты Кулубека. Надо было бежать по дороге, и непременно бы встретился Кулубек. Он остановил бы машину, посадил бы мальчика в кабину и увез подальше от этих страшных людей. А впереди них бежала бы Рогатая мать-олениха... Но ты уплыл. Знал ли ты, что никогда не превратишься в рыбу?.. Никогда не увидишь белый пароход и не скажешь ему: "Здравствуй, белый пароход, это я!"?
  Ты отверг то, с чем не мирилась твоя детская душа. И в этом мое утешенье. Ты прожил, как молния, однажды сверкнувшая и угасшая. А молнии высекаются небом. И в этом мое утешение.
  И в том еще, что детская совесть в человеке - как зародыш в зерне, без зародыша зерно не прорастает. И что бы не ждало нас на свете, правда пребудет во веки, пока рождаются и умирают люди...
  Прощаясь с тобой, я повторяю твои слова, мальчик: "Здравствуй, белый пароход, это я!"

/ Меню / Вверх /